После двух безумных дней непрерывного наблюдения за событиями пригожинского мятежа мне показалось, что очень полезно было бы просто добросовестно перечислить и зафиксировать важнейшие факты, которые мы видели в течение этого времени собственными глазами. А также вспомнить о тех обстоятельствах и элементах информационной картины, которые так и остались мутными, неопределенными, неподтвержденными. Не столько для того, чтобы кого-нибудь в чем-нибудь убедить, а чтобы уложить факты (или места от фактов, которые так и остались пустыми) в собственной голове.

Из этого почти механического перечня пунктов с описанием событий естественным образом следует другой список: тех первых выводов, которые мы вправе сделать из увиденного и услышанного.

Что мы увидели своими глазами за неполные двое суток этого мятежа?

1. Никаких резервов у центральной власти и центрального командования не нашлось, Путину и его группировке оказалось нечем защищать огромную территорию на западе России при появлении на ней посторонней или неподконтрольной вооруженной силы (мы это видели во время рейдов из Украины на Белгородскую область, но теперь это проявилось гораздо ярче). Все наличные вооруженные силы в европейской части России оказались задействованы на украинском фронте, и за полтора дня, пока продолжались события «марша Пригожина на Москву», не было заметно никаких попыток перебросить какие-то из них для противодействия участникам мятежа или ограничения их передвижений. Вся территория от Ростовской до Тульской области оказалась в полном распоряжении сил «Вагнера», без какой-либо защиты «на земле».

2. Единственной существенной военной силой, с помощью которой власть пыталась противодействовать мятежу, в этих обстоятельствах стала авиация, поскольку ее можно было найти в других частях страны либо временно отвлечь от действий на украинском фронте. Однако ее применение оказалось сильно затруднено двумя обстоятельствами: во-первых, силы мятежников передвигались вперемешку с потоком гражданского транспорта и мирных жителей, что чревато большими жертвами в случае обстрелов или бомбежек; во-вторых, в распоряжении «Вагнера» имеется немало средств борьбы с авиацией, включая ПЗРК и даже системы ПВО типа «Панциря», что приводит к быстрым потерям самолетов и вертолетов и гибели экипажей.

3. Все предположения о наличии в распоряжении Путина какой-то могучей «преторианской гвардии», составленной из отборных чеченских подразделений, не нашли никакого подтверждения или во всяком случае зримого воплощения. Чеченские части если и были направлены в сторону вторгшейся вооруженной силы, то никак себя не проявили и оставались где-то в отдалении. Командование их (сам Кадыров) высказалось только уже после завершения всех событий, в спину уходящей опасности. Никакого намерения рисковать собой ради «наведения порядка» эти особые подразделения не проявили, и никаких специальных навыков особенно эффективного решения такого рода проблем за ними замечено не было.

4. Стоящие в отдалении от маршрута «марша на Москву» (в том числе в зоне боевых действий с Украиной) военные части, а также военное командование на всех уровнях отстранились от событий и наблюдали со стороны, дожидаясь, пока станет понятно, чья возьмет. В первые сутки мятежа нашлось ровно три высокопоставленных военных командира (Суровикин, Алексеев и Евкуров), которые позволили записать их публичные заявления или показать их в процессе общения с Пригожиным. По их публичным выступлениям было хорошо видно, что они совершают эти действия по принуждению и не испытывают по поводу исполнения ими этой повинности никакого воодушевления.

5. Полиция, Росгвардия, ОМОН, ФСБ и прочие локальные силовые структуры по большей части оставили население наедине с развитием событий и никакого видимого сопротивления не оказали. В случае, когда избежать контакта с посторонней вооруженной силой не удавалось, они стремились договариваться о невмешательстве (об этом свидетельствуют сообщения участников «сдачи» ростовского штаба). Никакая специальная техника, за исключением автозаков, грузовиков и автобусов, используемых чисто механически для перекрытия улиц и дорог, для отражения опасности задействована не была. Никакие специальные средства вроде слезоточивого газа, светошумовых гранат и других средств подавления, обычно используемых в борьбе с мирными и безоружными участниками уличных протестных акций, применены не были. Никаких оцеплений, кордонов никто не выставил. Единственным серьезным проявлением действий силовых органов стало появление на дорогах блокпостов, несколько затруднивших передвижение сил мятежа.

6. Население отнеслось к вторжению посторонней вооруженной силы либо равнодушно, либо одобрительно. Ярко проявился известный по событиям 1993 года синдром безрассудного любопытства: «там какие-то военные на бронетранспортерах приехали и иногда стреляют, пойдем посмотрим». В случае если при контакте с мятежниками происходили какие-то эксцессы (что-то взорвалось, хлопнуло, кто-то выстрелил вверх, пошел какой-то дым или запахло каким-то газом), толпа легко обращалась в паническое бегство, люди спасались, давя друг друга, однако, как только непосредственная опасность проходила, «синдром любопытства» снова брал верх. Среди местного населения, общающегося и братающегося с вооруженными мятежниками, видно было очень много пьяных или искусственно взвинченных другими способами. В целом толпа пребывала в состоянии слегка истерического возбуждения, похожего на беспричинную эйфорию. Патриотические жесты, крики, песни и гимны пользовались явным успехом. В целом поведение населения заставляло предположить, что оно не понимает, что в реальности происходит, и в целом не очень хочет это понимать, а просто радуется возможности получить какие-то новые впечатления: сама по себе «движуха» всех привлекает и увлекает.

7. Путин отреагировал на опасность замедленно и вяло. Первый его рефлекс — спрятаться. При первой же возможности (эту возможность он сам определил, и она наступила фактически моментально) он покинул место событий в неизвестном направлении, скрывая и путая следы. В конце концов он отважился на публичное выступление, и оно оказалось слабым, бесцветным и незажигательным. Как и прежде, все, что имеется у Путина в риторическом арсенале, — это исторические аналогии, используемые случайно и берущиеся внезапно и ниоткуда. В данном случае вдруг выскочили Первая мировая война и обида за предательство бунтовщиков, не вовремя «ударивших в спину» и «укравших победу» (то, что ровно об этой же победе, только украденной у Германии, говорил Гитлер, авторов речи и произносящего ее Путина не смутило). Налицо также весь набор хорошо знакомых признаков фобий и суеверий: не упоминать имени врага, не использовать ни в каком случае местоимение «я» и т. п. На сей раз Путин отважился на самые громкие обвинения («предательство», «измена», «те, кто пытается организовать мятеж, толкают страну к анархии и братоубийству»), но произнес их, не адресуя никому конкретно: имя Пригожина не было названо вообще, а наименование «Вагнер» прозвучало один раз, и то в позитивном, одобрительном контексте.

8. Верхушка управления страной — в частности, Совет безопасности, часто трактуемый как «путинское политбюро», — не продемонстрировала никакой готовности дать знать о своем участии в разрешении кризиса. Мы не знаем, каковы были их роли в непубличной истории переговоров или организации противодействия мятежу, но на поверхности не было видно ничего, позиции никак не были обозначены, воля никак не была проявлена. То есть общество вправе считать, что политическая «элита» оставила своего лидера наедине с кризисом, — и именно в этом состоял публичный месседж, распространенный ею: «На нас не рассчитывайте, мы тут ни при чем, это не наши проблемы». Большинство членов Совета безопасности сохранили полное молчание: Патрушев, Шойгу, Герасимов, Бортников, Бастрыкин не произнесли ни звука (в лучшем случае были распространены тексты кратких сообщений от имени пресс-служб их ведомств). От имени Лаврова и вообще МИДа прозвучало видеообращение Марии Захаровой, совершенно истерическое и паническое. Вайно и Кириенко, разумеется, тоже промолчали. В сущности, свою позицию публично обозначили только Володин и Матвиенко, а также Медведев, который наговорил очередных глупостей про «участие в мятеже лиц, ранее проходивших службу в элитных частях Вооруженных сил РФ, а вполне вероятно, и иностранных специалистов». В самый напряженный момент кризиса распространилась информация (она подтверждена данными наблюдений за системами типа Flightradar), что многие руководители различных ведомств и прочие влиятельные лица попытались скрыться из Москвы, а некоторые и покинуть территорию России. В этой информации важен именно ее публичный характер: все, кому был важен вопрос о том, можно ли рассчитывать в трудный момент на надежность «начальства», получили ясный ответ, что нет, нельзя, они первыми все бросят и убегут.

9. По мере продвижения вооруженной группы мятежников по направлению к Москве она не встречала практически никакого сопротивления (за исключением разрушения нескольких небольших мостов и порчи дорог в нескольких местах, а также подрыва одной нефтебазы, что должно было затруднить снабжение мятежников топливом). Однако эта сила не получила и никакой существенной поддержки. Части регулярной армии (подчиняющиеся министерству обороны) не проявили никакого желания присоединяться к мятежникам.

10. Никакие существенные силы с участием криминального контингента также не подержали участников «марша» и не присоединились к ним. Бунты и выступления в тюрьмах и колониях то ли вовсе не имели места, то ли были очень слабыми. Уголовники, ранее рекрутированные в действующую армию по контрактам с министерством обороны (после того как возможность вербовать уголовников в учреждениях ФСИН была отобрана у Пригожина) и рассеянные по разным частям и подразделениям регулярной армии (их численность оценивают в 60—70 тысяч человек), никакого желания присоединяться к силам «Вагнера» тоже не проявили.

11. Таким образом, есть все основания считать, что от начала до конца событий Пригожин имел в своем распоряжении только ранее сформированные и остававшиеся под его контролем силы ЧВК «Вагнер». Впрочем, численность этих сил так и осталась неизвестной. Цифра 25 тысяч, названная Пригожиным в одном из его аудиозаявлений, никогда не была никак и никем подтверждена. Имеющиеся видео и свидетельства очевидцев не позволяют считать, что эта цифра правдоподобна: на всех съемках — относительно небольшое количество грузовиков и автобусов с вооруженными людьми, военной техники. В городах, которые Пригожин объявлял взятыми под контроль (в том числе в самом крупном из них — Ростове), оставался также очень небольшой контингент «Вагнера»: он явно не мог бы собственными силами контролировать весь город, но не встречал никакого сопротивления и, по существу, только номинально обозначал присутствие пригожинцев. Подсчеты общих сил участников мятежа затруднены также тем, что они, вопреки заявлениям Пригожина, не передвигались единой колонной, а действовали децентрализованно, выходя на разные дороги и к разным населенным пунктам в разных местах. Общее впечатление — впрочем, это именно впечатление, — что во всех передвижениях «марша на Москву» участвовали в общей сложности несколько тысяч человек: может быть, 5 или 7 тысяч.

12. На относительно раннем этапе кризиса — сразу после обнародования выступления Путина — была публично продемонстрирована готовность применить к зачинщику мятежа разного рода репрессии, силу и устрашение. На Пригожина завели уголовное дело по нескольким тяжелым и угрожающим статьям. В его офисе учинили обыск и конфисковали большое количество наличных денег, разных ценностей и документов (информации об этом позволили утечь в медиа). Распустили слух о присутствии в Петербурге членов его семьи, в том числе матери и дочери (мать Пригожина действительно была замечена собственной персоной на светском мероприятии в Публичной библиотеке ровно накануне мятежа).

13. Мы не знаем, когда в точности начались переговоры между представителями Кремля и Пригожиным об условиях прекращения мятежа. Однако нет никаких оснований доверять сообщениям, что эти переговоры вел с Пригожиным Лукашенко. Распространена версия, что в действительности переговоры вел губернатор Тульской области Алексей Дюмин, человек, пользующийся особым доверием Путина и одновременно состоящий в давних приятельских и партнерских отношениях с Пригожиным, как сообщает множество источников. Кроме того, кажется важным, что Тульская область оставалась последней на пути к Москве к вечеру второго дня мятежа, и логично было бы предположить, что именно на ее территории силы «Вагнера» должны были наконец получить серьезный вооруженный отпор. А это, в свою очередь, могло стать важным аргументом в ходе переговоров. Впрочем, оснований для твердой уверенности, что именно Дюмин обеспечил договоренности с Пригожиным, по-прежнему нет: это обстоятельство пока остается в области вероятного, а не доподлинно известного.

14. Договоренности с Пригожиным должны были полностью отменить все ранее обнародованные решения, которые определяли его ответственность за организацию вооруженного мятежа, за убийство военнослужащих регулярной армии, за временное свержение законных органов власти на местах, за нанесение ущерба транспортной инфраструктуре, городскому хозяйству многих населенных пунктов и т. п. Говорилось, что Пригожин и его подчиненные освобождены от любой ответственности по всем пунктам обвинений, которые были раньше против них выдвинуты. Уголовные дела, открытые накануне, якобы закрыты. Впрочем, по состоянию на сегодняшний день в реальности этого не сделано.

15. Другие обнародованные условия «мирного договора», заключенного с Пригожиным, остаются неясными, ничем не подтвержденными и голословными. Что означает сообщение Пескова о том, что Пригожин со своими ближайшими соратниками «уйдет в Белоруссию», неизвестно. Ничем не подтверждено, что Пригожин действительно намеревается пересекать российско-белорусскую границу, а тем более оставаться там сколько-то времени. Неясными и неподтвержденными остаются все сообщения о «полевых лагерях», в которые будто бы должны «вернуться» теперь основные силы «Вагнера». Этих лагерей как никто не видел прежде, так никто и не сообщает ничего определенного о них теперь: неизвестны их местонахождение, вместимость, наличие там каких-либо складов, запасов, оборонительных сооружений. «Лагеря» остаются совершеннейшим фантомом, как и сведения о реальной общей численности пригожинских «войск».

16. Нет никаких надежных сведений о том, какая часть вооруженного контингента «Вагнера» должна удалиться в неизвестном направлении вместе с Пригожиным, какая — подписать контракты с министерством обороны и влиться в регулярную армию, какая — сохранить самостоятельность в виде ЧВК на территории России, а какая — отправиться в Беларусь по приглашению Лукашенко. Все это также остается на уровне неподтвержденных сплетен.

17. В итоге следует утверждать, что и общая схема, и детальное содержание финальных договоренностей с Пригожиным остаются неизвестными. Нет никаких оснований для уверенности в том, что в итоге всей истории с мятежом произойдут какие-то кадровые перестановки в министерстве обороны, генеральном штабе, ФСБ, которых требовал Пригожин. Все сообщения о том, что Пригожин «получит то, чего хотел», остаются слухами.

Какие выводы мы можем сделать по итогам этого мятежа?

1. Путин и его группировка не располагают никакими серьезными силами для отражения атаки с участием крупного (несколько тысяч человек) и хорошо организованного и вооруженного армейского формирования. Такое формирование может беспрепятственно передвигаться по территории европейской части России, не встречая серьезного сопротивления.

2. Путин и его группировка не могут рассчитывать на активную поддержку региональных и местных сил, принадлежащих силовым структурам и спецслужбам (полиция, Росгвардия, ФСБ, силы МЧС), в случае военного мятежа. Никакие «внеармейские» и «полуофициальные» вооруженные формирования, в частности контролируемые местной властью (типа чеченских формирований под контролем Кадырова), тоже существенной роли здесь играть не будут. Все эти силы предпочитают уклоняться от участия в активных действиях и выжидать.

3. Население не готово в массовом масштабе само по себе, без принуждения выступать на стороне действующей власти, рисковать жизнью, здоровьем и имуществом для ее защиты. При этом население остается полностью лояльным действующей власти на словах, декларативно, но эта лояльность не воплощается ни в какие практические действия и поступки. По внешним признакам, население не способно воспринять всерьез угрозу, которую несет действующей власти вооруженный мятеж, а относится к нему скорее как к интересному приключению. Потому население не предпринимает в такой ситуации и никаких действий для своей собственной защиты.

4. Криминальные круги и контингенты не демонстрируют готовности участвовать в опасных политических событиях, выступать на стороне той или иной политической силы даже в том случае, когда участником и лидером их оказывается человек, пользующийся исключительно высоким авторитетом в преступном мире.

5. Лично Путин демонстрирует слабость и неточность реакции на прямую опасность, угрожающую ему. Его способность сплачивать вокруг себя общественные силы, выступая публично, невелика. У него нет серьезных аргументов в защиту своей политики, за исключением привычной для него системы исторических аналогий и интерпретаций. Эта привычная и вялая риторика в условиях реальной опасности и действительно впечатляющих событий с участием крупных масс вооруженных мятежников производит впечатление испуга и беспомощности.

6. В условиях кризиса Путин готов к быстрому отступлению по первому требованию противоположной стороны. Первоначально он выступает с серьезными угрозами преследований и наказаний за неповиновение ему, но все эти угрозы оказываются пустым звуком и легко отменяются при первой же попытке заключить сделку.

7. Неясным остается одно обстоятельство: каков потенциал отложенной угрозы, отложенного силового давления, остающийся в руках Путина после завершения кризиса. Это пресловутое соображение о том, что «Путин потом страшно отомстит и всех убьет, когда все немного забудут, как было дело». Поскольку представления о мощи и разнообразии силовых возможностей Путина и его группировки в сам момент силового противостояния оказались сильно преувеличенными, а во многом просто ложными, все еще непонятно, есть ли у него какой-то отложенный ресурс или он тоже потерян и растрачен.

8. Мятеж Пригожина представляет собой очень сильный прецедент, который показывает возможность успеха для потенциальных организаторов силовых атак на путинскую власть. Конечно, Пригожин, которому потребовалось много лет, чтобы выстроить и развить военную машину «Вагнера», находится в особом положении. Никаких «других таких же пригожиных» в российском политическом и силовом поле не видно. Однако слабость власти во всех ее проявлениях, свидетелями которой мы стали в ходе событий «пригожинского марша», оказалась очень впечатляющей. И уверенность в том, что власть Путина и его группировки обладает большим потенциалом сопротивления, большим запасом прочности, будет в итоге этих событий сильно поколеблена.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.